Ты всех любишь. Это патология.
"После падения" (1/4)
22.01.2012 в 16:23
Пишет alunakanula:Фанфик: "После падения" (After the Fall) (R) (1/4)
Автор: Allthingsdecent
Название: После падения
Рейнинг: R за язык, очень тонкий сексуальный подтекст.
Категория: ангст
Пейринг: Хаус/Кадди
Размер: 4271 слово
Примечание: Это первый фанфик в серии из четырех.
Название оригинала: After the Fall
Сайт оригинала: http://allthingsdecent.livejournal.com/4408.html
Переводчик: Alunakanula
Переведено специально для iwtb.ru
скачать фанфик целиком
читать дальше— Доктор Кадди, находится ли в зале суда человек, въехавший в ваш дом?
— Да, находится.
— Вы можете указать на него?
— Могу.
— Ваша честь, прошу занести в протокол, что свидетель указывает на ответчика, доктора Грегори Хауса.
— Доктор Кадди, в каком душевном состоянии находился доктор Хаус, когда въехал в ваш дом?
— Протестую! — вскочил адвокат Хауса. — Свидетель не может читать мысли людей. Она не может знать, каково было душевное состояние моего подзащитного.
— Свидетель знает доктора Хауса, возможно, лучше, чем кто-либо из присутствующих. Я прошу ее дать честную оценку его настроения.
— Протест отклоняется, — сказал судья. — Но продолжайте аккуратно.
— Доктор Кадди?
— Он был обезоруживающе спокоен, — сказала Кадди. — Можно даже сказать, что он был счастлив, горд собой.
— Ответчик заявляет, что находился в состоянии временного помешательства. Он показался вам невменяемым?
— Протестую! Свидетель не психиатр.
— Протест принят, — быстро согласился судья. — Бреннан, я просил вас продолжать аккуратно.
— Прошу прощения. Перефразирую вопрос. Было ли в его поведении что-то, что объясняло бы его въезд в ваш дом?
— Протестую!
Но прежде, чем судья смог отреагировать, Кадди посмотрела прямо в глаза Хаусу:
— Я думаю, доктор Хаус въехал в мой дом, потому что хотел меня убить.
Хауса приговорили к семи годам лишения свободы за попытку убийства посредством автомобиля, постоянные угрозы и подделывание рецептов. При хорошем поведении он мог выйти через три года. Кадди об этом не беспокоилась — хорошее поведение не было сильной чертой Хауса.
Но Уилсон, который не смотря ни на что остался с Хаусом друзьями — его злость поутихла, когда Хаус, давая показания, сказал, что Уилсон ничего не знал о подделаных рецептах на викодин, — рассказал Кадди, что Хаус оказался образцовым заключенным. Он был тише воды, ниже травы. Он соблюдал правила. Он даже добровольно стал работать в поликлинике.
— Он добровольно работает в поликлинике?
Кадди не настолько была ослеплена злостью на Хауса, чтобы не посчитать этот факт забавным.
— Если бы я знала, что всё, что нужно, чтобы заставить Хауса работать в поликлинике, это лишь попытка наезда, я бы раньше сделала так, чтобы он попытался меня убить.
Уилсону ее шутка вовсе не понравилась.
— Ты же знаешь, что он не пытался тебя убить, Кадди.
— Да? Неужели я это знаю? Откуда? Потому что ты так говоришь?
— Нет, потому что он тебя любит.
— Так, так же как О-Джей любил Николь , — пробормотала она.
У него была серая роба, а не оранжевая, как она представляла, но вывели его, как и ожидалось, в наручниках. Казалось, что он ужасно удивлен видеть ее. Его лицо буквально побледнело.
Он выглядел более менее по-прежнему. Немного похудел. Немного осунулся. Стал чуть сильнее хромать. Но всё равно он оставался Хаусом.
Он неуверенно сел за стол напротив нее.
— Когда мне сказали, что ко мне пришел посетитель, я решил, что это Уилсон, — признался он.
— Мне нужно было тебя увидеть. Мой врач сказал мне, чтобы я не ходила, но я знаю, что мне полегчает.
— Ты лечишься?
— Да. От страха, депрессии. Ну ты же понимаешь, это обычное дело, когда девушку пытается убить ее свихнувшийся бывший любовник.
— Я не пытался тебя убить, Кадди. Не преднамеренно, по крайней мере. Ты это знаешь.
— Какая разница? — сказала Кадди. — Я не для этого сюда пришла.
— А для чего ты пришла?
— Уилсон говорит, что через месяц тебя выпустят, так что я хочу установить кое-какие правила. Ты должен держаться подальше от меня и Рейчел.
— Конечно, — согласился Хаус.
— Нет, я серьезно. Я хочу, чтобы ты уехал из города.
— Я не могу. В течение года мне нельзя. Я буду на испытательном сроке.
Вот дерьмо. Об этом она не подумала.
— Ладно, тогда просто не приближайся. Не подходи к моей больнице, не подходи к моему дому, не подходи к моему спортзалу, кофейне, химчистке, магазину. Я не хочу требовать запретительного судебного постановления, но сделаю это, если ты приблизишься.
— Я понимаю, — печально произнес он. — Кадди... словами и выразить нельзя, как сильно я сожалею. Ты же знаешь, правда?
— Не хочу ничего слышать, Хаус.
— Я знаю, что не хочешь, — сказал он. — Но я всё равно хочу извиниться. Если бы ты позволила, я бы просил прощения каждый день всю свою оставшуюся жизнь...
Он немного наклонился вперед, как будто хотел коснуться ее руки. Кадди рефлекторно отшатнулась.
Хаус заметил ее страх, вздохнул, и отстранился.
— Ты получала мои письма? — наконец спросил он.
— Я получала все. И тут же выбрасывала.
— А. — Он перевел взгляд на свои ноги. — А Рейчел? Что ты ей сказала?
— Сказала, что ты умер.
Казалось, эта новость вывела его из равновесия.
— Ты сказала ей, что я умер?
— А что я должна была ей сказать? Что человек, которого она любила, как отца, разрушил ее дом и пытался убить ее мамочку?
Хаус закрыл лицо руками и очень долгое время оставался в таком положении. Его плечи слегка подрагивали. Очевидно было, что он плачет, но он пытался это скрыть. Наконец он вдохнул. Открыв глаза, он посмотрел на Кадди.
— Наверное, я этого заслуживаю, — сказал он.
— Ты заслуживаешь этого и еще многого в сто раз хуже, — холодно проговорила она и, поднявшись, сделала знак охране.
— Помни: не приближайся, — повторила она. И ушла.
***
— Как прошло? — спросил Уилсон. — Ты получила облегчение, на которое надеялась?
— Я довела его до слез, — сказала Кадди, пожав плечами. — Это было мило.
Уилсон покачал головой.
— Это не похоже на тебя, Кадди.
— А что похоже на меня, Уилсон? Скажи мне. Я уже ничего не понимаю.
— Ты хороший человек, — тихо произнес он.
— А с хорошими людьми происходят ужасные вещи, так?
— Да, иногда.
— Что ж, к черту Хауса. Он заслуживает слез и кучу всего сверх этого. Честно говоря, я вообще удивилась, что он заплакал. Мне показалось, что он сильно накачан лекарствами. Что они ему дают? Литий? Что-то сильнее?
— Нет, ему ничего не дают, — ответил Уилсон. — Никаких антидепрессантов. Никакого викодина. Даже аспирина не дают. Он хочет страдать, Кадди.
— И теперь я должна начать его жалеть?
— Он делает это не для того, чтобы произвести на тебя впечатление. Он делает это, потому что ненавидит себя.
— Он всегда себя ненавидел.
— Точнее было бы сказать, что он ненавидел себя, любя.
— Отлично. Надеюсь, теперь он себя просто ненавидит. И надеюсь, ему больно. Прошу прощения, если хорошему человеку так говорить не пристало, но таковы мои ощущения.
***
Через несколько недель после того, как Хауса выпустили из тюрьмы, ей позвонил Дуг Уэстинг, ее бывший коллега, который теперь руководил лабораторией по исследованию рака в Ньюарке.
— Я звоню потому, что на место в лаборатории претендует Грег Хаус, — сказал Уэстинг. — Как ты знаешь, его лишили медицинской лицензии, но в лабораторию он вполне вписывается. Он бы здесь здорово помог.
— Зачем ты мне это говоришь? — спросила Кадди.
— Потому что нам всем известно, что он с тобой сделал. Скажи лишь слово, и мы не примем его на работу.
Кадди замешкалась.
— Это смешно, Дуг. Конечно же, бери его.
— Ты уверена?
— Да.
Той ночью ей приснился всё тот же сон: Хаус въезжал в спальню Рейчел. Рейчел вылетала из колыбельки — во сне это всегда была колыбелька, хотя на самом деле уже с прошлого года Рейчел спит на кровати «для больших девочек» — и летела в лобовое стекло машины. Но до того, как она врезалась в стекло, Кадди всегда просыпалась, задыхаясь и иногда даже крича.
Было уже полдвенадцатого ночи, но она позвонила Дугу Уэстингу домой.
— Я передумала, если еще не поздно, — сказала она. — Не нанимайте Грегори Хауса.
— Еще не поздно, — ответил Уэстинг. — И я полностью тебя понимаю.
****
В медицинском сообществе он стал персоной нон-грата и нигде не мог устроиться на работу. Кадди получала от этого некое удовольствие. По крайней мере у нее были друзья.
Из-за своей ноги он не мог заниматься физическим трудом, каким занимаются многие бывшие заключенные — стройка, покраска, техобслуживание, а из-за того, что в его преступлении фигурировала машина, он не мог работать ни таксистом, ни водителем грузовика.
В конце концов он нашел работу: жарить бургеры в какой-то сомнительной забегаловке на окраине города.
Доктор Грегори Хаус, гениальный диагност, теперь превратился в повара, готовящего еду на скорую руку.
***
Всё началось с боли в желудке. Затем начался жар. Потом появилась сыпь. По началу Кадди думала, что это грипп, потом с ужасом стала подозревать менингит. А Рейчел становилось всё хуже.
Через неделю ей пришлось госпитализировать дочку.
Начались тесты на такие ужасные вещи, как волчанка, болезнь Крона, диабет, а потом еще ужаснее — лейкемия и лимфома. Все негативные.
Кадди еще никогда в жизни так не боялась. Это было выше ее сил, видеть свою малышку, свою беззаботную и веселую девочку, лежащей на больничной койке, бледной и слабой.
Ей казалось, что ее испытывают, но она не знала почему.
Только Форман смог сказать ей то, о чем думали все остальные.
— Тебе нужно позвонить Хаусу.
— Я не могу, Эрик... не могу.
— А ты не возражаешь, если это сделаю я? У нас больше нет ответов и больше нет времени.
Слова «больше нет времени» тут же сбили с нее всю спесь.
— Я сама его попрошу, — сказала она.
***
В тот вечер она приехала в «Старбрайт Динер» в одиннадцать и села за стойку.
— Что будете заказывать, милочка?
— Чашку кофе, и мне нужно поговорить с доктором... с Хаусом.
— Вы имеете ввиду Грега? — спросила официантка. — Повара?
— Да, — ответила Кадди.
— Он вообще-то занят, но я попробую его позвать. Как, вы сказали, вас зовут?
Она еще не успела ответить, когда Хаус прошел через вращающуюся дверь, вытирая руки о тряпку.
— Ее зовут Кадди, — сказал он. На нем была серая фланелевая кепка как у газетчика, белая футболка и белый передник, забрызганный жиром. — Доктор Лиза Кадди.
— Мы можем поговорить? — спросила она.
— Что ты здесь делаешь, Кадди? Я думал, что мы должны держаться подальше друг от друга, верно? Разве не таков был план?
— Мне нужна твоя помощь... с диагнозом.
У Кадди в руках была карта Рейчел, которую она резко сунула ему.
— Ты же знаешь, что я больше этим не занимаюсь, — он протянул карту обратно.
— Я знаю... это Рейчел.
— Рейчел?
Забеспокоившись, он снова взял папку, открыл и начал читать.
— Я так понимаю, твой дом проверили на токсины, — спокойно произнес он.
— Ей стало хуже с тех пор, как я привезла ее в больницу, — рассказала Кадди.
— А наследственные факторы? Вы смотрели карту ее биологической матери?
— Конечно.
Официантка перевела взгляд на Хауса:
— Подожди? Ты — врач.
— Был, — ответил Хаус. — В другой жизни.
Из-за какого-то столика послышался голос посетителя:
— А в этой жизни ты повар. Где мой омлет?
Хаус нервно взглянул на него.
— Кадди, моя смена заканчивается в час ночи. Оставь мне карту, и я прочитаю ее внимательнее, когда закончу, хорошо?
Она кивнула и сморгнула слезу.
— Спасибо, Хаус.
***
Должно быть, он всю ночь сидел над картой, потому что позвонил ей в 5:23 утра.
— А мать Рейчел когда-нибудь проверяли на болезнь Гастингса?
— Гастингса? Нет, не думаю.
— Проверь Рейчел, — сказал Хаус. — И перезвони мне.
Она бросилась в больницу. Рейчел сделали тесты, и, конечно же, он оказался прав. Редкий ген синдрома передался от матери плоду и «спал» в ребенке на протяжении пяти лет.
Это было серьезно, но излечимо курсом стероидов, так что Рейчел обязательно поправится.
Кадди почувствовала, как ее накрывает волна облегчения и благодарности.
Через несколько часов, когда диагноз подтвердился, она перезвонила ему. Он ответил после пятого гудка. Фоном она слышала какие-то голоса, смех, стук кастрюль и сковородок — звуки работающего ресторана.
— Ты был прав. Это оказался Гастингс, — сказала она.
Он вздохнул.
— Слава Богу. — Она еще никогда не слышала, чтобы он упоминал бога иначе, чем с издевкой.
— Хаус, я... я не знаю, как тебя отблагодарить.
— Забудь об этом. — И повесил трубку.
****
Через неделю она решила пойти поужинать, чтобы поблагодарить его лично, но у него был выходной. Официантка дала ей адрес Хауса.
В этом районе Кадди почти не бывала — не лучшая часть города.
Идя по лестнице, она чувствовала запах готовящейся еды — что-то с карри и рисом — и слышала плач младенца. Добравшись до пятого этажа, она сразу поняла, какая дверь ведет в его квартиру, потому что услышала звуки джаза, вырывающиеся из колонок.
Казалось, что она простояла возле его двери вечность. Наконец, она набралась смелости и постучала, а сердце в ее груди бешено колотилось.
На нем были джинсы и знакомая оксфордская футболка, которая теперь висела на нем слишком свободно. Он по-прежнему выглядел худым, почти тощим. И ему очень нужна была стрижка.
— Как ты нашла меня? — удивился он.
— Официантка из «Старбрайт».
— Так значит... ты зашла посмотреть, как живет другая половина общества?
Через его плечо ей удалось заглянуть в небольшую квартирку. Очень спартанская обстановка. Диван-кровать, маленький коврик, телевизор. Пианино не было. Кадди вдруг стало интересно где оно: где-то хранится или ему пришлось заложить инструмент.
— Я пришла еще раз тебя поблагодарить, — сказала она. — Рейчел уже намного лучше. Она уже дома.
— Хорошо, — ответил он. — Я бы послал ей подарок, но, ты же знаешь, она думает, что я умер.
Кадди проигнорировала это замечание.
— Я хочу сказать тебе еще кое-что. Можно войти?
— Больше меня не боишься? — многозначительно произнес он.
Она вспомнила тот момент в тюрьме, когда он хотел ее коснуться, но она отшатнулась.
— Нет, я не боюсь тебя, Хаус.
— Хорошо.
Он отошел в сторону и жестом пригласил ее войти.
— Я посуду мою, — объяснил он и похлопал по табуретке. — Присаживайся.
— Я могу ее помыть, — сказала она. — Ты же целый день на ногах.
— Я в порядке, Кадди, — отрезал он. Он врал. Она снова заметила, что он еще сильнее хромает. Он едва мог ступить на ногу.
Он предложил ей стакан мутной воды из-под крана, и она приняла его.
— Я должна кое в чем признаться, Хаус, — проговорила она, наблюдая, как он работает.
— В чем?
— Я сказала Дугу Уэстингу не брать тебя на работу. Это из-за меня ты не получил место в лаборатории.
— Я так и понял.
— Да?
— У тебя много друзей, Кадди. Они далеко не доброжелательно относятся к человеку, который пытался тебя убить.
— Дуг прямо спросил меня и я сказала не брать тебя.
Хаус пожал плечами.
— И что? Я не заслуживал той работы, — сказал он.
Он пытался справиться с особо присохшим жирным пятном на железной кастрюле и мышцы на его руке напряглись.
Она наблюдала за ним.
— Ты принимаешь какие-то лекарства от боли? — наконец спросила она и нехотя глотнула воды из стакана.
— Нет, — ответил он. — Мне нравится боль. Она чистая... она очищает.
— Это глупо, — заметила Кадди. — Тебе ли не знать, как врачу.
— Бывшему врачу, — поправил он.
Кадди уставилась на него, не веря своим ушам, и наконец сказала:
— Хаус, да что с тобой такое происходит? Ты едва похож на человека, которого я знала.
— На какого человека? — спросил Хаус. — На твоего «свихнувшегося бывшего любовника», как ты выразилась? На маньяка-убийцу, который на тебя покушался?
Он не смотрел ей в глаза. Вместо этого он продолжал тереть пятно, как будто это была самая важная проблема.
— Может быть, пришло время прекратить себя наказывать, Хаус. В тот вечер никто не умер.
— Вообще-то, умер.
Значение его слов медленно доходило до них обоих.
Она не могла поверить, что ей его жаль. Не могла поверить, что ей хочется обнять его и утешить. Не могла поверить, что ей всё ещё не наплевать.
Она встала, подошла к нему и взяла за руку.
— Хаус, хватит. Ты уже отсидел свое. Всё кончено. Ты спас жизнь ребенку, моему ребенку. Мы квиты. Я тебя прощаю.
Он не взял ее ладонь в свою, но и свою руку не забирал.
— Спасибо, — произнес он. — Но я не прощаю себя.
— Я хочу, чтобы ты снова пил обезболивающее, и я позвоню Дугу Уэстингу. Может быть, у него в лаборатории еще есть вакансии. Ты напрасно теряешь свой дар. С моей стороны было очень эгоистично лишить тебя этой работы.
— В этом нет смысла, Кадди, — сказал Хаус, закончив мыть посуду и принявшись ее вытирать и ставить на место.
— Мой испытательный срок заканчивается через шесть недель. Я уезжаю из города.
***
— Ты знал об этом? — почти обвиняющим тоном спросила она Уилсона на следующий день, зайдя к нему в офис.
— Конечно, я знал.
— И ты вот так просто его отпустишь?
— Он взрослый человек, Кадди. Он волен делать, что захочет.
— Он он... убегает от своих проблем. Это не может быть правильным выбором.
— Он считает это единственно правильным выбором.
— Из-за меня?
— Да, Кадди. Из-за тебя. И из-за Рейчел. Рейчел думает, что он умер. Я даже описать не могу, насколько это потрясло его. Это его просто уничтожило.
Кадди закусила ноготь, размышляя стоит ли говорить Уилсону правду.
— Рейчел не думает, что он умер, — тихо призналась она. — Я сказала ему это просто, чтобы ему стало плохо. Я сказала ей, что Хаус плохо поступил и должен на какое-то время уехать в качестве наказания. Я не уточняла. Она до сих пор думает, что в наш дом въехал кто-то чужой.
— Ух ты, — произнес Уилсон. — Если бы Хаус это знал, он бы... был намного счастливее.
— Может быть, я ему скажу.
— Ты уверена, что хочешь сделать это? Кадди, это начало.
— Я не знаю, чего я хочу, Уилсон. Я только знаю, что не могу его таким видеть.
— Я тоже.
Кадди горько усмехнулась.
— На дворе 2014 год. Мы с тобой когда-нибудь перестанем говорить о Грегори Хаусе?
Уилсон покачал головой и усмехнулся ей вслед.
— Очень сомневаюсь.
***
Она отправила ему письмо.
Дорогой Хаус!
Рейчел написала это в качестве школьного задания. Я тебе соврала. Я не говорила ей, что ты умер. Но она не знает, что это ты въехал в нашу столовую и чуть не убил ее мать. Так что не переусердствуй.
К письму было приложено написанное мелком сочинение.
Гирои.
Некоторые гирои пожарные, некоторые гирои полицейские, а некоторые гирои врачи, как мая мамачка.
Мой гирой доктор Грег Хауз, патомушто он узнал што я балела Хай Стингсом и спас миня. И он мой друг, хатя я давно иво ни видила.
Рейчел Кадди.
Под сочинением была нарисована улыбающаяся маленькая девочка, лежащая на операционном столе, и улыбающийся мужчина со стетоскопом на шее и в медицинской шапочке с красным крестом. Мужчина сидел на единороге. Несколько стрелочек объясняли рисунок. Возле одной было написано «Рейчел», возле другой - «Хауз», а возле третьей «Искорка».
Кадди добавила постскриптум:
П.С. С каких это пор в операционные пускают единорогов?
***
— Кадди, я хочу кое-что прояснить. — Уилсон стоял в ее офисе и выглядел еще более робким, чем обычно. — Завтра я собираюсь праздновать дома свое сорокапятилетие, и не знаю, приглашать ли тебя, потому что Хаус тоже будет там.
— Понятно.
— Но я бы очень хотел, чтобы ты пришла. Даже если просто заглянешь на минутку. Бренда очень хочет тебя видеть.
Бренда — архитектор, с которой Уилсон встречался последние полгода. Казалось, что всё было очень серьёзно. Кадди же так и не познакомилась ни с кем с тех пор, как ее последнее свидание буквально разлетелось на куски.
— Я постараюсь найти няню и приехать, — ответила она.
Она приехала на вечеринку поздно, около половины десятого, и первое, что пришло ей в голову было «не ушел ли Хаус?».
Она знала всех на этом празднике, поэтому пройти в дальний конец комнаты к барной стойке оказалось сущим испытанием. Найдя Уилсона, она поздравила его и поцеловала. Поболтала с Брендой о статье, которую они обе прочли в «Джезебеле», познакомилась с последней пассией Чейза — почти такой же красивой, как он, длинноногой блондинкой.
Наконец, добравшись до бара, она налила себе бокал белого вина и оглядела комнату. Хауса нигде не было видно.
Она одновременно почувствовала облегчение и разочарование.
Выпив первый бокал, она налила второй, затем — третий.
На обратном пути из уборной она заметила, что дверь в спальню Уилсона приоткрыта, и заглянула туда.
Хаус сидел в одиночестве на кровати и читал медицинский журнал в тусклом свете лампы. В руке он держал стакан с виски. В теплом освещении очень хорошо были заметны линии и тени на его лице. Он выглядел старше, казался утратившим вкус к жизни, но всё-равно он оставался симпатичным, как всегда. Увидев его одного, она почувствовала знакомое шевеление внутри. Она поняла — это ее проклятие. Ее всегда влечет к нему.
— Тут уютно, — произнесла она, входя в комнату.
Он поднял голову и застенчиво улыбнулся.
— Да, последнее время я не люблю вечеринок, — признался он.
— Ты никогда не любил.
— Да, наверное.
— Что читаешь? — поинтересовалась она.
— Очень возбуждающее чтиво, — ответил он. — «Пневматическая делатация против лапараскопической миотомии Геллера при случаях идиопатической ахалазии».
— Ух ты! Должно быть, весело.
Каждая рациональная клеточка ее мозга кричала ей, что пора возвращаться к остальным гостям, но она не могла заставить себя уйти. Она сбросила туфли, забралась на постель рядом с ним и уселась, подогнув ноги.
— Ты не против, если я спрячусь от всех здесь, с тобой?
— Забавно, потому что именно от тебя я здесь и прячусь, — признался он.
— Да? — разочарованно произнесла она. — А я думала, что между нами всё наладилось. Ты получил сочинение Рейчел?
— Оно мне безумно понравилось, — ответил он. — Правда.
— Я за нее не писала. Она сама.
— Ну, это я понял. Мне кажется, что моё имя ты всё-таки умеешь писать правильно...
Она улыбнулась, потом придвинулась ближе настолько, что теперь ее тело прижималось к нему, и принялась читать журнал через его плечо.
— Нет, ну правда, Хаус. Эта статья скучная даже для меня, а я руковожу больницей. — Она встала с кровати.
— Давай-ка посмотрим, какие у Уилсона есть книги! — игриво заявила она, направляясь к книжной полке. Читая корешки, она заливалась смехом. — «Я в порядке, ты в порядке». Нет, серьезно, Уилсон? Какой это год? 1971? «Полное собрание сочинений маркиза де Сада». А вот это другое дело. Подожди-ка, «Гарри Поттер и Долина Смерти»? Ну конечно, Уилсон читает Гарри Поттера.
Она открыла книгу и начала перелистывать страницы.
— Кадди.
Она обернулась и замерла — Хаус поднялся с кровати и встал прямо у нее за спиной.
— Что ты делаешь? — спросил он.
Она закрыла глаза. От близости к нему в ней вибрировала практически каждая клеточка.
— Я не знаю, — честно призналась она.
Он понял намек, обнял ее за талию и притянул к себе.
— Кадди... — снова начал он.
Она, не мешкая, поцеловала его. Через мгновение он прижал ее к книжной полке и пытался забраться ей под блузку. Его некогда мягкие руки врача и пианиста теперь стали грубее, и она почувствовала это, когда они коснулись шелковистой кожи на ее спине и талии.
— Я никогда не думал, что я... что мы... — задыхаясь, произнес он.
— Заткнись, Хаус. Не порти момент, — сказала она, кусая его нижнюю губу почти до крови.
Отделившись от книжной полки, они упали на кровать. Хаус снял с нее блузку, она уселась на него верхом и принялась расстегивать его рубашку, целовать его шею, буквально поглощать его всего.
Затерявшись в собственных фантазиях, они забыли, что всего в десяти футах от них полным ходом идет вечеринка.
Кто-то прочистил горло.
Они быстро и неуклюже отстранились друг от друга и посмотели в сторону источника звука. В дверях спальни стоял очень удивленный Уилсон со скрещенными на груди руками.
— Должен признаться, это последнее, что я ожидал увидеть, когда зашел сюда в поисках своих очков.
Кадди застыла на месте. Присутствие Уилсона вернуло ее к реальности. Она схватила свою блузку и торопливо принялась одеваться.
— Я просто... уже ухожу, — сказала она.
читать дальше Она ушла, а Хаус и Уилсон остались и, ничего не понимая, глядели друг на друга.
****
Через несколько дней она рассказала обо всём своему врачу.
— И как вы себя чувствовали? — этот вопрос следовало ожидать.
— В тот момент? Чувствовала возбуждение, бодрость. А потом... Потом показалось, что у меня серьезные проблемы.
— Как вы думаете, почему вам хочется близости с человеком, который пытался вас убить?
Кадди вздохнула. Она ожидала и этого вопроса.
— Эта жестокость была... просто временным помрачением, — объяснила она. — Он не такой. Когда он употреблял слишком много викодина, у него начинались галлюцинации, и он действовал, веря, что всё происходит на самом деле. Теперь он его не принимает. Уже почти четыре года.
— Похоже, вы ищете ему оправдания.
— Раньше я постоянно этим занималась, — сказала Кадди, чуть заметно усмехнувшись.
— Но, Лиза, когда вы начали лечение, вы до ужаса боялись Хауса. Вы его ненавидели.
— Я злилась, — призналась Кадди. — Я считала его дьяволом во плоти. А потом, после того, как он спас Рейчел, он стал святым, понимаете? Но он ни то, ни другое. Он просто человек. Ущербный человек, которого я люблю на протяжении 25 лет.
— Между любовью и одержимостью очень тонкая грань, — заметил врач.
— Мне ли не знать, — ответила Кадди.
***
Через несколько дней она ему позвонила.
— Прости, что так долго не давала о себе знать, — сказала она. — Мне нужно было подумать.
— Я понимаю, — ответил Хаус. — Нас Уилсон застукал. Это как будто мы занимались сексом, и зашел твой отец.
— Я не о Уилсоне говорю.
— Я знаю.
— Хаус... Я поговорила с Дугом Уэстингом. Он правда хочет, чтобы ты у него работал.
— Я не могу. Я уже согласился на место у Джона Хопкинса, — сказал Хаус. — Через два дня я уезжаю.
Кадди ощутила странную панику.
— Я не хочу, чтобы ты уезжал.
— Кадди, я должен.
— Почему? Разве не из-за меня ты уезжаешь?
— Ну... да.
— Тогда я говорю тебе, что тебе не нужно уезжать.
— Нужно. Кадди, тебе нужно начать новую жизнь. Без меня.
— Хаус, ты три года провел в тюрьме, но я не начала новую жизнь. Думаешь, твой переезд в Балтимор что-то изменит?
— Тогда ты была травмирована. Мной. Теперь тебе лучше. Ты сильнее.
— И понимаю, что хочу, чтобы ты был частью моей жизни.
— Я всегда буду частью твоей жизни, Кадди. Только по-другому. Поверь, так лучше.
— Почему? Потому что я заслуживаю лучшего?
— Да, — откровенно признался Хаус.
— Но Хаус... Мне не нужен никто лучше. Мне нужен ты. — Она начала плакать.
— Кадди, нам и так тяжело. Не надо делать еще тяжелее.
— Черт тебя подери, Хаус. Иногда я тебя в самом деле ненавижу!
— Знаю, Кадди. Знаю.
ЭПИЛОГ
Хозяин дома в Балтиморе передал ему ключи от его новой квартиры и помог поднять вещи по лестнице. Хаус открыл дверь и поморщился от яркого света — комната была большой и светлой. Он внимательно оглядел комнату. У дальней стены стоял рояль. Он пригляделся. Его рояль.
— Рояль? — недоумевая, спросил он.
— Подарок от вашей подруги, — хмыкнул хозяин. — Она настаивала, чтобы рояль был здесь, когда вы приедете. Ей... трудно отказать.
Хаус счастливо засмеялся.
— Я знаю.
— Она оставила записку, — сказал хозяин. — Я пойду, если вам больше ничего не нужно.
— Нет, спасибо. Больше ничего.
Хозяин ушел, а Хаус дохромал до рояля. Записка, написанная на красивой писчей бумаге, лежала на клавишах.
Хаус,
Это небольшой подарок к новоселью. Пусть красивая музыка звучит всегда, не важно, вместе мы или врозь.
К.
Хаус взял записку, понюхал. Этот жест показался ему ребячливостью, и он засмеялся. Затем он провел рукой по гладкому дереву и сел к инструменту.
— Здравствуй, старый друг, — произнес он вслух, затем сыграл несколько нот. Потом еще. Затем зазвучала живая мелодия. Он не играл на рояле четыре года.
Закончив, он встал, вытащил из сумки листок бумаги и разгладил его. Это было сочинение и рисунок Рейчел.
Подойдя к холодильнику, он магнитом прикрепил на него листок.
Вот теперь он был дома.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
URL записиАвтор: Allthingsdecent
Название: После падения
Рейнинг: R за язык, очень тонкий сексуальный подтекст.
Категория: ангст
Пейринг: Хаус/Кадди
Размер: 4271 слово
Примечание: Это первый фанфик в серии из четырех.
Название оригинала: After the Fall
Сайт оригинала: http://allthingsdecent.livejournal.com/4408.html
Переводчик: Alunakanula
Переведено специально для iwtb.ru
скачать фанфик целиком
читать дальше— Доктор Кадди, находится ли в зале суда человек, въехавший в ваш дом?
— Да, находится.
— Вы можете указать на него?
— Могу.
— Ваша честь, прошу занести в протокол, что свидетель указывает на ответчика, доктора Грегори Хауса.
— Доктор Кадди, в каком душевном состоянии находился доктор Хаус, когда въехал в ваш дом?
— Протестую! — вскочил адвокат Хауса. — Свидетель не может читать мысли людей. Она не может знать, каково было душевное состояние моего подзащитного.
— Свидетель знает доктора Хауса, возможно, лучше, чем кто-либо из присутствующих. Я прошу ее дать честную оценку его настроения.
— Протест отклоняется, — сказал судья. — Но продолжайте аккуратно.
— Доктор Кадди?
— Он был обезоруживающе спокоен, — сказала Кадди. — Можно даже сказать, что он был счастлив, горд собой.
— Ответчик заявляет, что находился в состоянии временного помешательства. Он показался вам невменяемым?
— Протестую! Свидетель не психиатр.
— Протест принят, — быстро согласился судья. — Бреннан, я просил вас продолжать аккуратно.
— Прошу прощения. Перефразирую вопрос. Было ли в его поведении что-то, что объясняло бы его въезд в ваш дом?
— Протестую!
Но прежде, чем судья смог отреагировать, Кадди посмотрела прямо в глаза Хаусу:
— Я думаю, доктор Хаус въехал в мой дом, потому что хотел меня убить.
Хауса приговорили к семи годам лишения свободы за попытку убийства посредством автомобиля, постоянные угрозы и подделывание рецептов. При хорошем поведении он мог выйти через три года. Кадди об этом не беспокоилась — хорошее поведение не было сильной чертой Хауса.
Но Уилсон, который не смотря ни на что остался с Хаусом друзьями — его злость поутихла, когда Хаус, давая показания, сказал, что Уилсон ничего не знал о подделаных рецептах на викодин, — рассказал Кадди, что Хаус оказался образцовым заключенным. Он был тише воды, ниже травы. Он соблюдал правила. Он даже добровольно стал работать в поликлинике.
— Он добровольно работает в поликлинике?
Кадди не настолько была ослеплена злостью на Хауса, чтобы не посчитать этот факт забавным.
— Если бы я знала, что всё, что нужно, чтобы заставить Хауса работать в поликлинике, это лишь попытка наезда, я бы раньше сделала так, чтобы он попытался меня убить.
Уилсону ее шутка вовсе не понравилась.
— Ты же знаешь, что он не пытался тебя убить, Кадди.
— Да? Неужели я это знаю? Откуда? Потому что ты так говоришь?
— Нет, потому что он тебя любит.
— Так, так же как О-Джей любил Николь , — пробормотала она.
У него была серая роба, а не оранжевая, как она представляла, но вывели его, как и ожидалось, в наручниках. Казалось, что он ужасно удивлен видеть ее. Его лицо буквально побледнело.
Он выглядел более менее по-прежнему. Немного похудел. Немного осунулся. Стал чуть сильнее хромать. Но всё равно он оставался Хаусом.
Он неуверенно сел за стол напротив нее.
— Когда мне сказали, что ко мне пришел посетитель, я решил, что это Уилсон, — признался он.
— Мне нужно было тебя увидеть. Мой врач сказал мне, чтобы я не ходила, но я знаю, что мне полегчает.
— Ты лечишься?
— Да. От страха, депрессии. Ну ты же понимаешь, это обычное дело, когда девушку пытается убить ее свихнувшийся бывший любовник.
— Я не пытался тебя убить, Кадди. Не преднамеренно, по крайней мере. Ты это знаешь.
— Какая разница? — сказала Кадди. — Я не для этого сюда пришла.
— А для чего ты пришла?
— Уилсон говорит, что через месяц тебя выпустят, так что я хочу установить кое-какие правила. Ты должен держаться подальше от меня и Рейчел.
— Конечно, — согласился Хаус.
— Нет, я серьезно. Я хочу, чтобы ты уехал из города.
— Я не могу. В течение года мне нельзя. Я буду на испытательном сроке.
Вот дерьмо. Об этом она не подумала.
— Ладно, тогда просто не приближайся. Не подходи к моей больнице, не подходи к моему дому, не подходи к моему спортзалу, кофейне, химчистке, магазину. Я не хочу требовать запретительного судебного постановления, но сделаю это, если ты приблизишься.
— Я понимаю, — печально произнес он. — Кадди... словами и выразить нельзя, как сильно я сожалею. Ты же знаешь, правда?
— Не хочу ничего слышать, Хаус.
— Я знаю, что не хочешь, — сказал он. — Но я всё равно хочу извиниться. Если бы ты позволила, я бы просил прощения каждый день всю свою оставшуюся жизнь...
Он немного наклонился вперед, как будто хотел коснуться ее руки. Кадди рефлекторно отшатнулась.
Хаус заметил ее страх, вздохнул, и отстранился.
— Ты получала мои письма? — наконец спросил он.
— Я получала все. И тут же выбрасывала.
— А. — Он перевел взгляд на свои ноги. — А Рейчел? Что ты ей сказала?
— Сказала, что ты умер.
Казалось, эта новость вывела его из равновесия.
— Ты сказала ей, что я умер?
— А что я должна была ей сказать? Что человек, которого она любила, как отца, разрушил ее дом и пытался убить ее мамочку?
Хаус закрыл лицо руками и очень долгое время оставался в таком положении. Его плечи слегка подрагивали. Очевидно было, что он плачет, но он пытался это скрыть. Наконец он вдохнул. Открыв глаза, он посмотрел на Кадди.
— Наверное, я этого заслуживаю, — сказал он.
— Ты заслуживаешь этого и еще многого в сто раз хуже, — холодно проговорила она и, поднявшись, сделала знак охране.
— Помни: не приближайся, — повторила она. И ушла.
***
— Как прошло? — спросил Уилсон. — Ты получила облегчение, на которое надеялась?
— Я довела его до слез, — сказала Кадди, пожав плечами. — Это было мило.
Уилсон покачал головой.
— Это не похоже на тебя, Кадди.
— А что похоже на меня, Уилсон? Скажи мне. Я уже ничего не понимаю.
— Ты хороший человек, — тихо произнес он.
— А с хорошими людьми происходят ужасные вещи, так?
— Да, иногда.
— Что ж, к черту Хауса. Он заслуживает слез и кучу всего сверх этого. Честно говоря, я вообще удивилась, что он заплакал. Мне показалось, что он сильно накачан лекарствами. Что они ему дают? Литий? Что-то сильнее?
— Нет, ему ничего не дают, — ответил Уилсон. — Никаких антидепрессантов. Никакого викодина. Даже аспирина не дают. Он хочет страдать, Кадди.
— И теперь я должна начать его жалеть?
— Он делает это не для того, чтобы произвести на тебя впечатление. Он делает это, потому что ненавидит себя.
— Он всегда себя ненавидел.
— Точнее было бы сказать, что он ненавидел себя, любя.
— Отлично. Надеюсь, теперь он себя просто ненавидит. И надеюсь, ему больно. Прошу прощения, если хорошему человеку так говорить не пристало, но таковы мои ощущения.
***
Через несколько недель после того, как Хауса выпустили из тюрьмы, ей позвонил Дуг Уэстинг, ее бывший коллега, который теперь руководил лабораторией по исследованию рака в Ньюарке.
— Я звоню потому, что на место в лаборатории претендует Грег Хаус, — сказал Уэстинг. — Как ты знаешь, его лишили медицинской лицензии, но в лабораторию он вполне вписывается. Он бы здесь здорово помог.
— Зачем ты мне это говоришь? — спросила Кадди.
— Потому что нам всем известно, что он с тобой сделал. Скажи лишь слово, и мы не примем его на работу.
Кадди замешкалась.
— Это смешно, Дуг. Конечно же, бери его.
— Ты уверена?
— Да.
Той ночью ей приснился всё тот же сон: Хаус въезжал в спальню Рейчел. Рейчел вылетала из колыбельки — во сне это всегда была колыбелька, хотя на самом деле уже с прошлого года Рейчел спит на кровати «для больших девочек» — и летела в лобовое стекло машины. Но до того, как она врезалась в стекло, Кадди всегда просыпалась, задыхаясь и иногда даже крича.
Было уже полдвенадцатого ночи, но она позвонила Дугу Уэстингу домой.
— Я передумала, если еще не поздно, — сказала она. — Не нанимайте Грегори Хауса.
— Еще не поздно, — ответил Уэстинг. — И я полностью тебя понимаю.
****
В медицинском сообществе он стал персоной нон-грата и нигде не мог устроиться на работу. Кадди получала от этого некое удовольствие. По крайней мере у нее были друзья.
Из-за своей ноги он не мог заниматься физическим трудом, каким занимаются многие бывшие заключенные — стройка, покраска, техобслуживание, а из-за того, что в его преступлении фигурировала машина, он не мог работать ни таксистом, ни водителем грузовика.
В конце концов он нашел работу: жарить бургеры в какой-то сомнительной забегаловке на окраине города.
Доктор Грегори Хаус, гениальный диагност, теперь превратился в повара, готовящего еду на скорую руку.
***
Всё началось с боли в желудке. Затем начался жар. Потом появилась сыпь. По началу Кадди думала, что это грипп, потом с ужасом стала подозревать менингит. А Рейчел становилось всё хуже.
Через неделю ей пришлось госпитализировать дочку.
Начались тесты на такие ужасные вещи, как волчанка, болезнь Крона, диабет, а потом еще ужаснее — лейкемия и лимфома. Все негативные.
Кадди еще никогда в жизни так не боялась. Это было выше ее сил, видеть свою малышку, свою беззаботную и веселую девочку, лежащей на больничной койке, бледной и слабой.
Ей казалось, что ее испытывают, но она не знала почему.
Только Форман смог сказать ей то, о чем думали все остальные.
— Тебе нужно позвонить Хаусу.
— Я не могу, Эрик... не могу.
— А ты не возражаешь, если это сделаю я? У нас больше нет ответов и больше нет времени.
Слова «больше нет времени» тут же сбили с нее всю спесь.
— Я сама его попрошу, — сказала она.
***
В тот вечер она приехала в «Старбрайт Динер» в одиннадцать и села за стойку.
— Что будете заказывать, милочка?
— Чашку кофе, и мне нужно поговорить с доктором... с Хаусом.
— Вы имеете ввиду Грега? — спросила официантка. — Повара?
— Да, — ответила Кадди.
— Он вообще-то занят, но я попробую его позвать. Как, вы сказали, вас зовут?
Она еще не успела ответить, когда Хаус прошел через вращающуюся дверь, вытирая руки о тряпку.
— Ее зовут Кадди, — сказал он. На нем была серая фланелевая кепка как у газетчика, белая футболка и белый передник, забрызганный жиром. — Доктор Лиза Кадди.
— Мы можем поговорить? — спросила она.
— Что ты здесь делаешь, Кадди? Я думал, что мы должны держаться подальше друг от друга, верно? Разве не таков был план?
— Мне нужна твоя помощь... с диагнозом.
У Кадди в руках была карта Рейчел, которую она резко сунула ему.
— Ты же знаешь, что я больше этим не занимаюсь, — он протянул карту обратно.
— Я знаю... это Рейчел.
— Рейчел?
Забеспокоившись, он снова взял папку, открыл и начал читать.
— Я так понимаю, твой дом проверили на токсины, — спокойно произнес он.
— Ей стало хуже с тех пор, как я привезла ее в больницу, — рассказала Кадди.
— А наследственные факторы? Вы смотрели карту ее биологической матери?
— Конечно.
Официантка перевела взгляд на Хауса:
— Подожди? Ты — врач.
— Был, — ответил Хаус. — В другой жизни.
Из-за какого-то столика послышался голос посетителя:
— А в этой жизни ты повар. Где мой омлет?
Хаус нервно взглянул на него.
— Кадди, моя смена заканчивается в час ночи. Оставь мне карту, и я прочитаю ее внимательнее, когда закончу, хорошо?
Она кивнула и сморгнула слезу.
— Спасибо, Хаус.
***
Должно быть, он всю ночь сидел над картой, потому что позвонил ей в 5:23 утра.
— А мать Рейчел когда-нибудь проверяли на болезнь Гастингса?
— Гастингса? Нет, не думаю.
— Проверь Рейчел, — сказал Хаус. — И перезвони мне.
Она бросилась в больницу. Рейчел сделали тесты, и, конечно же, он оказался прав. Редкий ген синдрома передался от матери плоду и «спал» в ребенке на протяжении пяти лет.
Это было серьезно, но излечимо курсом стероидов, так что Рейчел обязательно поправится.
Кадди почувствовала, как ее накрывает волна облегчения и благодарности.
Через несколько часов, когда диагноз подтвердился, она перезвонила ему. Он ответил после пятого гудка. Фоном она слышала какие-то голоса, смех, стук кастрюль и сковородок — звуки работающего ресторана.
— Ты был прав. Это оказался Гастингс, — сказала она.
Он вздохнул.
— Слава Богу. — Она еще никогда не слышала, чтобы он упоминал бога иначе, чем с издевкой.
— Хаус, я... я не знаю, как тебя отблагодарить.
— Забудь об этом. — И повесил трубку.
****
Через неделю она решила пойти поужинать, чтобы поблагодарить его лично, но у него был выходной. Официантка дала ей адрес Хауса.
В этом районе Кадди почти не бывала — не лучшая часть города.
Идя по лестнице, она чувствовала запах готовящейся еды — что-то с карри и рисом — и слышала плач младенца. Добравшись до пятого этажа, она сразу поняла, какая дверь ведет в его квартиру, потому что услышала звуки джаза, вырывающиеся из колонок.
Казалось, что она простояла возле его двери вечность. Наконец, она набралась смелости и постучала, а сердце в ее груди бешено колотилось.
На нем были джинсы и знакомая оксфордская футболка, которая теперь висела на нем слишком свободно. Он по-прежнему выглядел худым, почти тощим. И ему очень нужна была стрижка.
— Как ты нашла меня? — удивился он.
— Официантка из «Старбрайт».
— Так значит... ты зашла посмотреть, как живет другая половина общества?
Через его плечо ей удалось заглянуть в небольшую квартирку. Очень спартанская обстановка. Диван-кровать, маленький коврик, телевизор. Пианино не было. Кадди вдруг стало интересно где оно: где-то хранится или ему пришлось заложить инструмент.
— Я пришла еще раз тебя поблагодарить, — сказала она. — Рейчел уже намного лучше. Она уже дома.
— Хорошо, — ответил он. — Я бы послал ей подарок, но, ты же знаешь, она думает, что я умер.
Кадди проигнорировала это замечание.
— Я хочу сказать тебе еще кое-что. Можно войти?
— Больше меня не боишься? — многозначительно произнес он.
Она вспомнила тот момент в тюрьме, когда он хотел ее коснуться, но она отшатнулась.
— Нет, я не боюсь тебя, Хаус.
— Хорошо.
Он отошел в сторону и жестом пригласил ее войти.
— Я посуду мою, — объяснил он и похлопал по табуретке. — Присаживайся.
— Я могу ее помыть, — сказала она. — Ты же целый день на ногах.
— Я в порядке, Кадди, — отрезал он. Он врал. Она снова заметила, что он еще сильнее хромает. Он едва мог ступить на ногу.
Он предложил ей стакан мутной воды из-под крана, и она приняла его.
— Я должна кое в чем признаться, Хаус, — проговорила она, наблюдая, как он работает.
— В чем?
— Я сказала Дугу Уэстингу не брать тебя на работу. Это из-за меня ты не получил место в лаборатории.
— Я так и понял.
— Да?
— У тебя много друзей, Кадди. Они далеко не доброжелательно относятся к человеку, который пытался тебя убить.
— Дуг прямо спросил меня и я сказала не брать тебя.
Хаус пожал плечами.
— И что? Я не заслуживал той работы, — сказал он.
Он пытался справиться с особо присохшим жирным пятном на железной кастрюле и мышцы на его руке напряглись.
Она наблюдала за ним.
— Ты принимаешь какие-то лекарства от боли? — наконец спросила она и нехотя глотнула воды из стакана.
— Нет, — ответил он. — Мне нравится боль. Она чистая... она очищает.
— Это глупо, — заметила Кадди. — Тебе ли не знать, как врачу.
— Бывшему врачу, — поправил он.
Кадди уставилась на него, не веря своим ушам, и наконец сказала:
— Хаус, да что с тобой такое происходит? Ты едва похож на человека, которого я знала.
— На какого человека? — спросил Хаус. — На твоего «свихнувшегося бывшего любовника», как ты выразилась? На маньяка-убийцу, который на тебя покушался?
Он не смотрел ей в глаза. Вместо этого он продолжал тереть пятно, как будто это была самая важная проблема.
— Может быть, пришло время прекратить себя наказывать, Хаус. В тот вечер никто не умер.
— Вообще-то, умер.
Значение его слов медленно доходило до них обоих.
Она не могла поверить, что ей его жаль. Не могла поверить, что ей хочется обнять его и утешить. Не могла поверить, что ей всё ещё не наплевать.
Она встала, подошла к нему и взяла за руку.
— Хаус, хватит. Ты уже отсидел свое. Всё кончено. Ты спас жизнь ребенку, моему ребенку. Мы квиты. Я тебя прощаю.
Он не взял ее ладонь в свою, но и свою руку не забирал.
— Спасибо, — произнес он. — Но я не прощаю себя.
— Я хочу, чтобы ты снова пил обезболивающее, и я позвоню Дугу Уэстингу. Может быть, у него в лаборатории еще есть вакансии. Ты напрасно теряешь свой дар. С моей стороны было очень эгоистично лишить тебя этой работы.
— В этом нет смысла, Кадди, — сказал Хаус, закончив мыть посуду и принявшись ее вытирать и ставить на место.
— Мой испытательный срок заканчивается через шесть недель. Я уезжаю из города.
***
— Ты знал об этом? — почти обвиняющим тоном спросила она Уилсона на следующий день, зайдя к нему в офис.
— Конечно, я знал.
— И ты вот так просто его отпустишь?
— Он взрослый человек, Кадди. Он волен делать, что захочет.
— Он он... убегает от своих проблем. Это не может быть правильным выбором.
— Он считает это единственно правильным выбором.
— Из-за меня?
— Да, Кадди. Из-за тебя. И из-за Рейчел. Рейчел думает, что он умер. Я даже описать не могу, насколько это потрясло его. Это его просто уничтожило.
Кадди закусила ноготь, размышляя стоит ли говорить Уилсону правду.
— Рейчел не думает, что он умер, — тихо призналась она. — Я сказала ему это просто, чтобы ему стало плохо. Я сказала ей, что Хаус плохо поступил и должен на какое-то время уехать в качестве наказания. Я не уточняла. Она до сих пор думает, что в наш дом въехал кто-то чужой.
— Ух ты, — произнес Уилсон. — Если бы Хаус это знал, он бы... был намного счастливее.
— Может быть, я ему скажу.
— Ты уверена, что хочешь сделать это? Кадди, это начало.
— Я не знаю, чего я хочу, Уилсон. Я только знаю, что не могу его таким видеть.
— Я тоже.
Кадди горько усмехнулась.
— На дворе 2014 год. Мы с тобой когда-нибудь перестанем говорить о Грегори Хаусе?
Уилсон покачал головой и усмехнулся ей вслед.
— Очень сомневаюсь.
***
Она отправила ему письмо.
Дорогой Хаус!
Рейчел написала это в качестве школьного задания. Я тебе соврала. Я не говорила ей, что ты умер. Но она не знает, что это ты въехал в нашу столовую и чуть не убил ее мать. Так что не переусердствуй.
К письму было приложено написанное мелком сочинение.
Гирои.
Некоторые гирои пожарные, некоторые гирои полицейские, а некоторые гирои врачи, как мая мамачка.
Мой гирой доктор Грег Хауз, патомушто он узнал што я балела Хай Стингсом и спас миня. И он мой друг, хатя я давно иво ни видила.
Рейчел Кадди.
Под сочинением была нарисована улыбающаяся маленькая девочка, лежащая на операционном столе, и улыбающийся мужчина со стетоскопом на шее и в медицинской шапочке с красным крестом. Мужчина сидел на единороге. Несколько стрелочек объясняли рисунок. Возле одной было написано «Рейчел», возле другой - «Хауз», а возле третьей «Искорка».
Кадди добавила постскриптум:
П.С. С каких это пор в операционные пускают единорогов?
***
— Кадди, я хочу кое-что прояснить. — Уилсон стоял в ее офисе и выглядел еще более робким, чем обычно. — Завтра я собираюсь праздновать дома свое сорокапятилетие, и не знаю, приглашать ли тебя, потому что Хаус тоже будет там.
— Понятно.
— Но я бы очень хотел, чтобы ты пришла. Даже если просто заглянешь на минутку. Бренда очень хочет тебя видеть.
Бренда — архитектор, с которой Уилсон встречался последние полгода. Казалось, что всё было очень серьёзно. Кадди же так и не познакомилась ни с кем с тех пор, как ее последнее свидание буквально разлетелось на куски.
— Я постараюсь найти няню и приехать, — ответила она.
Она приехала на вечеринку поздно, около половины десятого, и первое, что пришло ей в голову было «не ушел ли Хаус?».
Она знала всех на этом празднике, поэтому пройти в дальний конец комнаты к барной стойке оказалось сущим испытанием. Найдя Уилсона, она поздравила его и поцеловала. Поболтала с Брендой о статье, которую они обе прочли в «Джезебеле», познакомилась с последней пассией Чейза — почти такой же красивой, как он, длинноногой блондинкой.
Наконец, добравшись до бара, она налила себе бокал белого вина и оглядела комнату. Хауса нигде не было видно.
Она одновременно почувствовала облегчение и разочарование.
Выпив первый бокал, она налила второй, затем — третий.
На обратном пути из уборной она заметила, что дверь в спальню Уилсона приоткрыта, и заглянула туда.
Хаус сидел в одиночестве на кровати и читал медицинский журнал в тусклом свете лампы. В руке он держал стакан с виски. В теплом освещении очень хорошо были заметны линии и тени на его лице. Он выглядел старше, казался утратившим вкус к жизни, но всё-равно он оставался симпатичным, как всегда. Увидев его одного, она почувствовала знакомое шевеление внутри. Она поняла — это ее проклятие. Ее всегда влечет к нему.
— Тут уютно, — произнесла она, входя в комнату.
Он поднял голову и застенчиво улыбнулся.
— Да, последнее время я не люблю вечеринок, — признался он.
— Ты никогда не любил.
— Да, наверное.
— Что читаешь? — поинтересовалась она.
— Очень возбуждающее чтиво, — ответил он. — «Пневматическая делатация против лапараскопической миотомии Геллера при случаях идиопатической ахалазии».
— Ух ты! Должно быть, весело.
Каждая рациональная клеточка ее мозга кричала ей, что пора возвращаться к остальным гостям, но она не могла заставить себя уйти. Она сбросила туфли, забралась на постель рядом с ним и уселась, подогнув ноги.
— Ты не против, если я спрячусь от всех здесь, с тобой?
— Забавно, потому что именно от тебя я здесь и прячусь, — признался он.
— Да? — разочарованно произнесла она. — А я думала, что между нами всё наладилось. Ты получил сочинение Рейчел?
— Оно мне безумно понравилось, — ответил он. — Правда.
— Я за нее не писала. Она сама.
— Ну, это я понял. Мне кажется, что моё имя ты всё-таки умеешь писать правильно...
Она улыбнулась, потом придвинулась ближе настолько, что теперь ее тело прижималось к нему, и принялась читать журнал через его плечо.
— Нет, ну правда, Хаус. Эта статья скучная даже для меня, а я руковожу больницей. — Она встала с кровати.
— Давай-ка посмотрим, какие у Уилсона есть книги! — игриво заявила она, направляясь к книжной полке. Читая корешки, она заливалась смехом. — «Я в порядке, ты в порядке». Нет, серьезно, Уилсон? Какой это год? 1971? «Полное собрание сочинений маркиза де Сада». А вот это другое дело. Подожди-ка, «Гарри Поттер и Долина Смерти»? Ну конечно, Уилсон читает Гарри Поттера.
Она открыла книгу и начала перелистывать страницы.
— Кадди.
Она обернулась и замерла — Хаус поднялся с кровати и встал прямо у нее за спиной.
— Что ты делаешь? — спросил он.
Она закрыла глаза. От близости к нему в ней вибрировала практически каждая клеточка.
— Я не знаю, — честно призналась она.
Он понял намек, обнял ее за талию и притянул к себе.
— Кадди... — снова начал он.
Она, не мешкая, поцеловала его. Через мгновение он прижал ее к книжной полке и пытался забраться ей под блузку. Его некогда мягкие руки врача и пианиста теперь стали грубее, и она почувствовала это, когда они коснулись шелковистой кожи на ее спине и талии.
— Я никогда не думал, что я... что мы... — задыхаясь, произнес он.
— Заткнись, Хаус. Не порти момент, — сказала она, кусая его нижнюю губу почти до крови.
Отделившись от книжной полки, они упали на кровать. Хаус снял с нее блузку, она уселась на него верхом и принялась расстегивать его рубашку, целовать его шею, буквально поглощать его всего.
Затерявшись в собственных фантазиях, они забыли, что всего в десяти футах от них полным ходом идет вечеринка.
Кто-то прочистил горло.
Они быстро и неуклюже отстранились друг от друга и посмотели в сторону источника звука. В дверях спальни стоял очень удивленный Уилсон со скрещенными на груди руками.
— Должен признаться, это последнее, что я ожидал увидеть, когда зашел сюда в поисках своих очков.
Кадди застыла на месте. Присутствие Уилсона вернуло ее к реальности. Она схватила свою блузку и торопливо принялась одеваться.
— Я просто... уже ухожу, — сказала она.
читать дальше Она ушла, а Хаус и Уилсон остались и, ничего не понимая, глядели друг на друга.
****
Через несколько дней она рассказала обо всём своему врачу.
— И как вы себя чувствовали? — этот вопрос следовало ожидать.
— В тот момент? Чувствовала возбуждение, бодрость. А потом... Потом показалось, что у меня серьезные проблемы.
— Как вы думаете, почему вам хочется близости с человеком, который пытался вас убить?
Кадди вздохнула. Она ожидала и этого вопроса.
— Эта жестокость была... просто временным помрачением, — объяснила она. — Он не такой. Когда он употреблял слишком много викодина, у него начинались галлюцинации, и он действовал, веря, что всё происходит на самом деле. Теперь он его не принимает. Уже почти четыре года.
— Похоже, вы ищете ему оправдания.
— Раньше я постоянно этим занималась, — сказала Кадди, чуть заметно усмехнувшись.
— Но, Лиза, когда вы начали лечение, вы до ужаса боялись Хауса. Вы его ненавидели.
— Я злилась, — призналась Кадди. — Я считала его дьяволом во плоти. А потом, после того, как он спас Рейчел, он стал святым, понимаете? Но он ни то, ни другое. Он просто человек. Ущербный человек, которого я люблю на протяжении 25 лет.
— Между любовью и одержимостью очень тонкая грань, — заметил врач.
— Мне ли не знать, — ответила Кадди.
***
Через несколько дней она ему позвонила.
— Прости, что так долго не давала о себе знать, — сказала она. — Мне нужно было подумать.
— Я понимаю, — ответил Хаус. — Нас Уилсон застукал. Это как будто мы занимались сексом, и зашел твой отец.
— Я не о Уилсоне говорю.
— Я знаю.
— Хаус... Я поговорила с Дугом Уэстингом. Он правда хочет, чтобы ты у него работал.
— Я не могу. Я уже согласился на место у Джона Хопкинса, — сказал Хаус. — Через два дня я уезжаю.
Кадди ощутила странную панику.
— Я не хочу, чтобы ты уезжал.
— Кадди, я должен.
— Почему? Разве не из-за меня ты уезжаешь?
— Ну... да.
— Тогда я говорю тебе, что тебе не нужно уезжать.
— Нужно. Кадди, тебе нужно начать новую жизнь. Без меня.
— Хаус, ты три года провел в тюрьме, но я не начала новую жизнь. Думаешь, твой переезд в Балтимор что-то изменит?
— Тогда ты была травмирована. Мной. Теперь тебе лучше. Ты сильнее.
— И понимаю, что хочу, чтобы ты был частью моей жизни.
— Я всегда буду частью твоей жизни, Кадди. Только по-другому. Поверь, так лучше.
— Почему? Потому что я заслуживаю лучшего?
— Да, — откровенно признался Хаус.
— Но Хаус... Мне не нужен никто лучше. Мне нужен ты. — Она начала плакать.
— Кадди, нам и так тяжело. Не надо делать еще тяжелее.
— Черт тебя подери, Хаус. Иногда я тебя в самом деле ненавижу!
— Знаю, Кадди. Знаю.
ЭПИЛОГ
Хозяин дома в Балтиморе передал ему ключи от его новой квартиры и помог поднять вещи по лестнице. Хаус открыл дверь и поморщился от яркого света — комната была большой и светлой. Он внимательно оглядел комнату. У дальней стены стоял рояль. Он пригляделся. Его рояль.
— Рояль? — недоумевая, спросил он.
— Подарок от вашей подруги, — хмыкнул хозяин. — Она настаивала, чтобы рояль был здесь, когда вы приедете. Ей... трудно отказать.
Хаус счастливо засмеялся.
— Я знаю.
— Она оставила записку, — сказал хозяин. — Я пойду, если вам больше ничего не нужно.
— Нет, спасибо. Больше ничего.
Хозяин ушел, а Хаус дохромал до рояля. Записка, написанная на красивой писчей бумаге, лежала на клавишах.
Хаус,
Это небольшой подарок к новоселью. Пусть красивая музыка звучит всегда, не важно, вместе мы или врозь.
К.
Хаус взял записку, понюхал. Этот жест показался ему ребячливостью, и он засмеялся. Затем он провел рукой по гладкому дереву и сел к инструменту.
— Здравствуй, старый друг, — произнес он вслух, затем сыграл несколько нот. Потом еще. Затем зазвучала живая мелодия. Он не играл на рояле четыре года.
Закончив, он встал, вытащил из сумки листок бумаги и разгладил его. Это было сочинение и рисунок Рейчел.
Подойдя к холодильнику, он магнитом прикрепил на него листок.
Вот теперь он был дома.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
"Обслуживание в номере" (2/4)
23.01.2012 в 01:27
Пишет alunakanula:Фанфик: "Обслуживание в номере" (R to light NC-17) (2/4)
Автор: Allthingsdecent
Название: Обслуживание в номере
Рейнинг: R (может быть очень легкое NC-17)
Категория: ангст
Пейринг: Хаус/Кадди
Размер: 2750 слов
Отказ: Я не достаточно умна, чтобы придумать Хауса и Кадди, и не настолько жестока, чтобы разлучать их.
Примечание: Это второй фанфик в серии из четырех. Первый был «После падения».
Название оригинала: Room service
Сайт оригинала: http://allthingsdecent.livejournal.com/4611.html
Переводчик: Alunakanula
Переведено на сайте: iwtb.ru
скачать фанфик целиком
читать дальше
Энни сразу ее заметила.
Эффектная женщина уверенно вошла в бар и заказала мартини. Казалось, она была из тех женщин, которые могли в полной уверенности и в полном одиночестве сидеть за барной стойкой, тогда как Энни в таких случаях всегда была нужна книга или журнал, чтобы чем-то себя занять.
Энни отметила, как женщина скрестила ноги, как она тайком поглядывала на свой смартфон, как улыбалась бармену. Соблазнительно, но не слишком соблазнительно.
— Внесите это в счет моей комнаты, — сказала она. — Лиза Кадди. Комната 617.
Энни не верила своим ушам. Она спешно засунула модный журнал, который она читала, в свою излишне большую сумку и переместилась на три стула вдоль барной стойки.
— Прошу прощения, — сказала она. Женщина посмотрела на нее и на ее лице был едва заметен след раздражения. — Вы только что сказали, что вас зовут Лиза Кадди? Доктор Лиза Кадди?
— Да, — осторожно подтвердила Кадди.
— Меня зовут Энни Картрайт. Я подруга доктора Грегори Хауса.
— Хауса? — Кадди полуулыбнулась. — Ну и как дела у доктора Хауса?
— Он... в порядке. Всё хорошо. Вообще-то, мы больше, чем друзья. Он мой бойфренд.
Энни не сводила глаз с Лизы Кадди — идеальный костюм, загорелые ноги, туфли из серии «ты такие себе не можешь позволить, поэтому даже не спрашивай». Ей казалось, что она видит призрака.
— Простите, если я излишне пристально на вас смотрю, — сказала она, одергивая саму себя. — Я просто не могу поверить, что вы сидите рядом со мной. Для меня вы просто легенда. Что-то вроде Чупакабры. — Энни робко посмеялась над собственной шуткой. У нее была плохая привычка нести всякую несуразицу, когда она нервничала.
Но Лиза Кадди не удостоила ее даже улыбкой.
— Значит, вы девушка Хауса. — Она слегка приподняла бровь. — Сколько вам лет?
— Двадцать семь, — ответила Энни.
— Боже мой, — она саркастично улыбнулась. — Возраст подходит.
— Грег читал лекции в моей медшколе. Я, конечно же, в него втрескалась по уши в первый же день. Он всем девчонкам понравился. Когда его курс лекций закончился, мы начали встречаться и теперь живем вместе.
— Живете вместе? — сказала Кадди. — Надо же.
Энни чувствоала, что ее оценивают, и совсем не обязательно, что оценка положительна. Она знала, что она симпатичная. Такая же красивая, как и Лиза Кадди. Может быть, даже красивее. У нее были длинные русые волосы, молочно белая кожа и зеленые глаза. Она тоже была роскошной. Грег всегда говорил, что ему нравится ее тело, потому что у нее есть грудь и попа, и она не похожа на всех этих вешалок, которые расхаживают по кампусу.
Но рядом с Лизой Кадди она чувствовала себя неуклюжей, несуразной и неполноценной — как глупый подросток.
— Вы приехали на конференцию? — спросила Энни.
— Да, — ответила Кадди. — Я буду читать основную речь.
Конечно же.
— А Грег знает, что вы в Балтиморе?
— Нет, не знает, — ответила Кадди. — Честно говоря, я не уверена, что хочу ему говорить.
— Я знаю, что он с удовольствием бы с вами встретился, — сказала Энни и тут же пожалела об этом. Какая же нормальная женщина пытается устроить встречу своему бойфренду с его бывшей великолепной любовницей? Только дура.
Кадди заказала еще один напиток, а Энни подала бармену знак записать его на ее счет. Она захотела как-то реабилитироваться. Кадди быстро кивнула в знак благодарности.
— А каким был Грег, когда он... практиковал в больнице? — спросила Энни. Она не совсем это хотела знать, но решила, что более личные вопросы лучше задать попозже.
Кадди устало посмотрела на девушку.
— Вы знаете, что произошло с его медицинской лицензией?
— Да, конечно. Я имею ввиду, что мы разговариваем всё-таки. Я знаю, что его арестовали за езду в нетрезвом виде, из-за которой могли пострадать люди, которых он любил.
Кадди медленно кивнула.
— Что-то вроде этого.
— Он был известным диагностом, верно?
— Верно, — ответила Кадди. — Если бы вы заболели, особенно если бы у вас была неизвестная болезнь, лучшего врача вы бы не нашли. С другой стороны, если вы хотите, чтобы ваш врач хорошо обращался с вами, то он был бы худшим врачом в мире по этой части. — Она засмеялась.
— Ух ты, — произнесла Энни, жуя коктейльную соломинку.
— А каким он был бойфрендом? — наконец спросила она. — Ну да,.. конечно же... — Энни уставилась в стол. — Я просто хотела узнать его с вашей точки зрения.
Кадди уже допивала второй мартини и начинала расслабляться.
— Быть с Хаусом — это самое лучшее и самое худшее одновременно, — мечтательно произнесла она. — И я говорю серьезно. Свои лучшие и худшие дни жизни я провела с ним.
— Нужно открыть группу поддержки, — сказала Энни, усмехнувшись. — «Анонимные женщины, которые встречались с Грегори Хаусом».
— Их мало и они смелые, — поддержала Кадди и тоже засмеялась.
Они чокнулись бокалами.
— Что ж, по крайней мере наш мальчик хоть в чем-то превосходит всех, — сказала Кадди, поддевая языком оливку и подмигивая Энни.
— Это вы о сексе? — спросила Энни.
— Именно.
— Значит, он был великолепным любовником для вас? — пробормотала Энни. — Совершенно удовлетворял все ваши желания?
— Конечно же. — Кадди удивленно посмотрела на Энни. — Он великолепен в постели, верно? На счет этого я никогда не жаловалась.
Энни опустила взгляд в свой бокал с коктейлем и почувствовала, как ее щеки заливаются румянцем.
— Да, наверное... Его не очень-то заботит мой опыт, понимаете?
Кадди оперлась локтем о барную стойку и положила подбородок на ладонь. Она глядела на Энни и ей было жалко девушку.
— Наверное, у каждой пары свои предпочтения в сексе, верно? — она пыталась говорить дружелюбно.
— Да, — хмуро согласилась Энни.
По правде говоря, Лиза Кадди была самым страшным кошмаром Энни. Красивая, самоуверенная. А что еще хуже, теперь стало очевидно, что Грегори Хаус занимался с ней оральным сексом.
***
Когда Энни пришла домой, Хаус сидел в своем любимом кресле и слушал через наушники музыку. Обычно она понимала этот намек — он хочет побыть один, — и не трогала его, но сегодня ей нужно было говорить с ним — удостовериться, что он принадлежит ей.
Она поцеловала его в макушку.
Он поднял взгляд и чуть улыбнулся, затем снял наушники.
— Как прошла конференция? — спросил он.
— Хорошо. Я по тебе соскучилась.
Она перегнулась через его голову и поцеловала его в губы, закрыв волосами его лицо. Этот поцелуй был горячее, чем обычный «привет, я дома». Этот был скорее похож на прелюдию к сексу.
— Ух ты, — сказал он, — ты и правда соскучилась, да?
— Видимо, да, — Она обошла кресло и, сев к нему на колени, обняла его за шею и снова поцеловала.
— Ты уже обедал?
— Пару часов назад я съел остатки курицы из холодильника, — сказал он, с готовностью отвечая на поцелуй.
— Прости, что не вернулась раньше. Я посидела в баре, выпила коктейль... Ни за что не догадаешься, кого я встретила.
— Доктора Оза? — пошутил Хаус, целуя ее в шею и начиная расстегивать верхние пуговицы блузки.
— Твою давнюю подругу Лизу Кадди.
Поцелуи прекратились, руки оставили блузку в покое. Она увидела, как сократились его шейные мышцы.
— Где? В баре?
— Да. Оказывается, завтра она читает ключевую речь на конференции.
— Значит, вы... пообщались? — спросил он.
— Да, и я поставила ей пару напитков. Она очень... милая.
— У меня нога болит, — сказал он, пытаясь стряхнуть ее с колен. — Встань, пожалуйста.
Она подчинилась. — Прости.
— О чем вы говорили?
— В основном, о тебе, — призналась Энни.
— Великолепно, — саркастично подытожил он.
— Я тебе так скажу: кажется, что она боготворит тебя ровно так же, как ты боготворишь ее.
— Я ее не боготворю, — попытался защититься он.
— Ну да, конечно, — пробубнила Энни, глядя в пол.
— Давай не будем опять из-за этого ссориться, — сказал Хаус.
— Давай не будем. Кроме того, в этом всё равно нет смысла, — добавила Энни.
Она чувствовала себя лучником, который с минуты на минуту попадет в цель.
— Что ты имеешь ввиду?
— Я видела ее руки. У нее на пальце кольцо с камнем размером с небольшую планету. Она помолвлена, Грег.
Это его добило окончательно, а Энни почувствовала странную смесь триумфа и разочарования.
— Ясно, — тихо произнес он.
— Я приму ванну, — сказала Энни и оставила его наедине с его шоком.
В яблочко.
***
Она читала речь под названием «Хорошие вещи, маленькие возможности: поддержание отличного качества обслуживания и высокой морали коллектива в маленькой больнице».
Хаус уселся на последнем ряду, надвинув на глаза бейсбольную кепку, и наблюдал, как она работает.
Как обычно, он получал огромное удовольствие от созерцания Лизы Кадди-профессионала. Вся огромная аудитория внимала ей. Она шутила — все смеялись. Она говорила тихо — все разом нагибались вперед. Она произносила ободряющие слова — все судорожно делали записи в айпедах.
Когда сессия вопросов и ответов уже подходила к концу, Хаус поднял руку.
Она увидела его, но, казалось, не была удивлена. Либо она предполагала, что он придет, потому что встретилась с Энни, либо его прикрытие под бейсболкой не было настолько эффективным, как он ожидал.
— Доктор Хаус? — произнесла она свидом раздражённой привязанности, которую он очень хорошо знал.
— Доктор Кадди, — начал он. — Что вы делаете, когда один из ваших подчиненных постоянно флиртует и нарушает этические нормы?
— Я немного знакома с таким поведением подчиненных, — сказала она и на ее губах появилась улыбка. — Скажу вам так: если вы не доверяете своим врачам в профессиональном и в этическом аспекте, то лучше не работать с ними.
— Хороший ответ, — сказал Хаус и подмигнул.
Когда вопросы и ответы исчерпались, аудитория вознаградила Кадди аплодисментами. Несколько подхалимов устремились к ней, а Хаус отправился в бар.
Между ними не было никаких безмолвных договоренностей, они не обменивались заговорщическими взглядами, но сердцем он чувствовал, что она придет. По крайней мере, он надеялся.
Потягивая виски, он ждал.
Прошло почти сорок пять долгих минут, но наконец она вошла в бар.
— Прости, — извинилась она, усаживаясь на высокий барный стул. — Эти люди никак не могли успокоиться.
— Ты их вдохновила, — сияя, заговорил он. — Они тебя просто обожают.
Она засияла в ответ и, если посмотреть со стороны, они могли показаться парочкой лыбящихся идиотов.
— Ты отлично выглядишь, Кадди, — сказал он.
— И ты тоже, Хаус, — он снял кепку и провел ладонью по волосам. Это был такой теплый знакомый жест, что они оба замолчали.
— Значит, ты познакомилась с Энни? — наконец спросил он с вычурным выражением вины на лице.
— Она очень милая, Хаус... как новорожденный жеребенок.
Он пожал плечами.
— Она хорошая девчонка, — сказал он.
— Да, хорошая, — согласилась Кадди.
— Как Рейчел? — спросил он, чтобы больше не обсуждать Энни.
— Это ты к слову о детях? — спросила Кадди.
— Квиты, — сказал он и широко улыбнулся.
— У нее все прекрасно. Поверить не могу, что она уже ходит во второй класс!
— Она получила мой подарок на день рождения?
— Шутишь? Мне пришлось долго отговаривать ее не носить в школу этот пиратский костюм.
— У девочки отличный вкус, — заключил Хаус.
Кадди кивнула:
— Да, это точно.
Несколько минут они молчали, попивая свои напиткии, согреваясь в близости друг друга. Потом они говорили о Уилсоне — он расстался с Брендой, архитектором, и теперь встречался с Соней, владелицей книжного магазина.
— Он такой болван, — с любовью в голосе произнес Хаус.
— Да, но он наш болван, — ответила Кадди.
— Точно, — согласился Хаус.
Они немного посплетничали о врачах и медсестрах из больницы. Похихикали над коллегами, наводнившими бар, в поисках жертвы.
— Мы так и будем игнорировать пятикаратного слона в этом помещении? — наконец спросил Хаус.
— Ах, ну да, — смущаясь, сказала Кадди, выставляя руку вперед. — Та-дам! Я обручена.
— Вот те на!
— Его зовут Бретт Алстон и он — внимание — судья, — сказала она.
— Надо же, — сказал Хаус. — От преступника к судье. Мне нравится твой образ действий.
Кадди стрельнула в него взглядом.
— Ну так... ты его любишь? — задал вопрос Хаус.
— Да, люблю, — задумчиво произнесла она. — Ну, то есть, всё не так, как было у нас, это понятно, верно? Но он хороший человек. Он добр с Рейчел. У него две взрослые дочери, с которыми я очень сблизилась. Всё хорошо. Мне хорошо.
— Я рад за тебя, — сказал он и удивился, что сказал это почти искренне.
— А ты любишь Бэмби? — спросила она.
Хаус устало улыбнулся.
— Нет, Кадди, — признался он. — Конечно, нет.
— Но с ней весело?
— Да, весело.
— А как твоя работа?
— Мне нравится работать в лаборатории. Одни сплошные загадки и никаких пациентов. Я бы мог обойтись и без преподавания, но это прилагается к работе.
— Я уверена, что ты прекрасный учитель, — сказала она. — Энни точно в этом уверена.
— Энни нравится даже то, как я порчу воздух, — пробубнил Хаус.
Кадди засмеялась и игриво коснулась его руки. Их взгляды на секунду встретились.
Почти рефлекторно Хаус коснулся ее предплечья и начал нежно поглаживать кожу большим пальцем. Кадди глядела на него, закусив нижнюю губу.
Он придвинулся ближе, будто собираясь поцеловать ее, но вместо этого просто стал смотреть ей в глаза. Она не отводила взгляда.
— Мне пора, — вдруг сказала она, сглотнув, и обратилась к бармену: — Запишите на мой счет. Комната 617.
Бармен не сказал ей, что уже знал номер ее комнаты из системы. Он достаточно долго проработал в этой гостинице, чтобы понимать, что номер не несет ему никакой выгоды.
***
Когда прошло достаточно времени, Хаус зашел в лифт и поднялся на шестой этаж. Он надеялся, что правильно понял знаки. Кадди собиралась выходить замуж, в конце концов. За человека, которого любит, как она говорит. Не было никаких предложений. Только прикосновение и многозначительный взгляд. Возможно, это не было приглашение. Возможно, это был побег.
Он постучал в дверь.
— Обслуживание в номере! Я пришел вам служить, — сказал он, изменив голос на высокий и писклявый.
В ту секунду, когда она открыла дверь, все его сомнения, если таковые на самом деле были, испарились.
Она переоделась в шелковый халат и держала два бокала шампанского в правой руке.
— Слава Богу, — сказала она. — Я уже начала думать, что дала слишком тонкий намек.
Она передала ему бокал, который он тут же поставил на стол. Потом он забрал бокал у нее и тоже поставил его на стол.
Протянув руку, он развязал пояс ее халата, и тот, медленно соскользнув вниз, упал к ее ногам бесформенной лужицей. На ней был только черный лифчик и кружевные трусики.
Он сделал шаг ближе и буквально впился в нее.
Если Кадди и волновалась, хоть немного, что она не сможет стать лучше его двадцатисемилетней подружки, то выражение его лица — не говоря уже о внушительном бугре пониже пояса — полностью ее успокоило. Он был настолько возбужден, что едва мог здраво мыслить.
— Ты так чертовски прекрасна, — сказал он.
Не в силах больше ждать, он схватил ее за попу и поднял повыше, чтобы поцеловать. Поцелуй был очень долгим.
— Я постоянно о тебе думаю, — хрипло прошептал он.
— Я тоже, — призналась она, стягивая с него рубашку и торопливо расстегивая джинсы.
Они оба хотели медленно наслаждаться моментом, но не могли. Они рухнули на кровать. Его руки и рот обследовали ее тело — губы задержались на ее груди, посасывая соски, пока они не стали твердыми, как камни. Затем он снял с нее трусики, коленом раздвинул ее ноги и опустился вниз.
Последний раз они занимались сексом пять лет назад — не считая того раза, когда вмешался Уилсон — но он четко помнил, что ей нравилось. Доктор Лиза Кадди стонами одобряла каждое его малейшее касание, движение, ласкание языка, а он настолько был возбужден ее вкусом, ее извиваниями, что боялся кончить раньше нее.
Наконец ее дыхание начало прерываться и по ее телу пробежала волна блаженства.
Это был первый из множества оргазмов, который в ту ночь получила основной оратор Средне-атлантической медицинской конференции.
***
Домой он явился поздно и сразу принял душ, чтобы Энни не почувствовала на нем ее запах, после чего тихо забрался в постель, надеясь не разбудить девушку. Но она вовсе не спала, а дожидалась его.
— Не надо было принимать душ, — сказала Энни. — Я знаю, где ты был.
Он закрыл глаза и глубоко вздохнул.
— Прости, — произнес он.
— Значит, ты с ней трахался?
Он не хотел этого разговора. Не хотел, чтобы рядом с ним в постели лежала печальная девушка. Он хотел смаковать свою ночь с Кадди, снова и снова вспоминать каждый контур ее тела.
Но он знал, что Энни заслуживала правду.
— Да, — признался он.
— Это было волшебно? Фейерверки взрывались? Лунный свет озарял ночное небо?
— Не надо, Энни, — сказал он.
— Пошел ты, Грег, — был ее ответ.
— Я никогда не лгал тебе.
— И от этого мне должно полегчать?
— Нет, — сказал он. — Это простой факт. — Его голос стал мягче. — Послушай, она возвращается в Принстон. Она выходит замуж за какого-то судью. Это было просто на одну ночь.
— Но ты же по-прежнему ее любишь, — сказала Энни, и по ее щеке скатилась слеза.
— Да. — Он посмотрел на нее и большим пальцем стер капельку.
— И ты всегда будешь ее любить?
— Мне жаль.
— Это хреново, понимаешь?
— Да, — согласился Хаус. — Понимаю.
— Я должна от тебя уйти, — сказала Энни. — Должна спаковать свои монатки и свалить.
— Я этого не хочу, — сказал Хаус. — Но я пойму, если ты сделаешь именно так.
— Пошел ты, — снова сказала она и продолжила лежать, не шевелясь и надувшись, как маленький ребенок.
— Иди сюда, — сказал Хаус и, обняв, крепко прижал к себе в попытке утешить. К этому моменту она уже не плакала, а рыдала.
— Тише, тише, — повторял он снова и снова.
В конце концов она уснула.
Утром, открыв глаза, он увидел, что она уже не спит, а наблюдает за ним.
— Грег? — начала она.
Ну вот, пожалуйста. Начинается.
— Что ты хочешь на завтрак?
КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ
URL записиАвтор: Allthingsdecent
Название: Обслуживание в номере
Рейнинг: R (может быть очень легкое NC-17)
Категория: ангст
Пейринг: Хаус/Кадди
Размер: 2750 слов
Отказ: Я не достаточно умна, чтобы придумать Хауса и Кадди, и не настолько жестока, чтобы разлучать их.
Примечание: Это второй фанфик в серии из четырех. Первый был «После падения».
Название оригинала: Room service
Сайт оригинала: http://allthingsdecent.livejournal.com/4611.html
Переводчик: Alunakanula
Переведено на сайте: iwtb.ru
скачать фанфик целиком
читать дальше
Энни сразу ее заметила.
Эффектная женщина уверенно вошла в бар и заказала мартини. Казалось, она была из тех женщин, которые могли в полной уверенности и в полном одиночестве сидеть за барной стойкой, тогда как Энни в таких случаях всегда была нужна книга или журнал, чтобы чем-то себя занять.
Энни отметила, как женщина скрестила ноги, как она тайком поглядывала на свой смартфон, как улыбалась бармену. Соблазнительно, но не слишком соблазнительно.
— Внесите это в счет моей комнаты, — сказала она. — Лиза Кадди. Комната 617.
Энни не верила своим ушам. Она спешно засунула модный журнал, который она читала, в свою излишне большую сумку и переместилась на три стула вдоль барной стойки.
— Прошу прощения, — сказала она. Женщина посмотрела на нее и на ее лице был едва заметен след раздражения. — Вы только что сказали, что вас зовут Лиза Кадди? Доктор Лиза Кадди?
— Да, — осторожно подтвердила Кадди.
— Меня зовут Энни Картрайт. Я подруга доктора Грегори Хауса.
— Хауса? — Кадди полуулыбнулась. — Ну и как дела у доктора Хауса?
— Он... в порядке. Всё хорошо. Вообще-то, мы больше, чем друзья. Он мой бойфренд.
Энни не сводила глаз с Лизы Кадди — идеальный костюм, загорелые ноги, туфли из серии «ты такие себе не можешь позволить, поэтому даже не спрашивай». Ей казалось, что она видит призрака.
— Простите, если я излишне пристально на вас смотрю, — сказала она, одергивая саму себя. — Я просто не могу поверить, что вы сидите рядом со мной. Для меня вы просто легенда. Что-то вроде Чупакабры. — Энни робко посмеялась над собственной шуткой. У нее была плохая привычка нести всякую несуразицу, когда она нервничала.
Но Лиза Кадди не удостоила ее даже улыбкой.
— Значит, вы девушка Хауса. — Она слегка приподняла бровь. — Сколько вам лет?
— Двадцать семь, — ответила Энни.
— Боже мой, — она саркастично улыбнулась. — Возраст подходит.
— Грег читал лекции в моей медшколе. Я, конечно же, в него втрескалась по уши в первый же день. Он всем девчонкам понравился. Когда его курс лекций закончился, мы начали встречаться и теперь живем вместе.
— Живете вместе? — сказала Кадди. — Надо же.
Энни чувствоала, что ее оценивают, и совсем не обязательно, что оценка положительна. Она знала, что она симпатичная. Такая же красивая, как и Лиза Кадди. Может быть, даже красивее. У нее были длинные русые волосы, молочно белая кожа и зеленые глаза. Она тоже была роскошной. Грег всегда говорил, что ему нравится ее тело, потому что у нее есть грудь и попа, и она не похожа на всех этих вешалок, которые расхаживают по кампусу.
Но рядом с Лизой Кадди она чувствовала себя неуклюжей, несуразной и неполноценной — как глупый подросток.
— Вы приехали на конференцию? — спросила Энни.
— Да, — ответила Кадди. — Я буду читать основную речь.
Конечно же.
— А Грег знает, что вы в Балтиморе?
— Нет, не знает, — ответила Кадди. — Честно говоря, я не уверена, что хочу ему говорить.
— Я знаю, что он с удовольствием бы с вами встретился, — сказала Энни и тут же пожалела об этом. Какая же нормальная женщина пытается устроить встречу своему бойфренду с его бывшей великолепной любовницей? Только дура.
Кадди заказала еще один напиток, а Энни подала бармену знак записать его на ее счет. Она захотела как-то реабилитироваться. Кадди быстро кивнула в знак благодарности.
— А каким был Грег, когда он... практиковал в больнице? — спросила Энни. Она не совсем это хотела знать, но решила, что более личные вопросы лучше задать попозже.
Кадди устало посмотрела на девушку.
— Вы знаете, что произошло с его медицинской лицензией?
— Да, конечно. Я имею ввиду, что мы разговариваем всё-таки. Я знаю, что его арестовали за езду в нетрезвом виде, из-за которой могли пострадать люди, которых он любил.
Кадди медленно кивнула.
— Что-то вроде этого.
— Он был известным диагностом, верно?
— Верно, — ответила Кадди. — Если бы вы заболели, особенно если бы у вас была неизвестная болезнь, лучшего врача вы бы не нашли. С другой стороны, если вы хотите, чтобы ваш врач хорошо обращался с вами, то он был бы худшим врачом в мире по этой части. — Она засмеялась.
— Ух ты, — произнесла Энни, жуя коктейльную соломинку.
— А каким он был бойфрендом? — наконец спросила она. — Ну да,.. конечно же... — Энни уставилась в стол. — Я просто хотела узнать его с вашей точки зрения.
Кадди уже допивала второй мартини и начинала расслабляться.
— Быть с Хаусом — это самое лучшее и самое худшее одновременно, — мечтательно произнесла она. — И я говорю серьезно. Свои лучшие и худшие дни жизни я провела с ним.
— Нужно открыть группу поддержки, — сказала Энни, усмехнувшись. — «Анонимные женщины, которые встречались с Грегори Хаусом».
— Их мало и они смелые, — поддержала Кадди и тоже засмеялась.
Они чокнулись бокалами.
— Что ж, по крайней мере наш мальчик хоть в чем-то превосходит всех, — сказала Кадди, поддевая языком оливку и подмигивая Энни.
— Это вы о сексе? — спросила Энни.
— Именно.
— Значит, он был великолепным любовником для вас? — пробормотала Энни. — Совершенно удовлетворял все ваши желания?
— Конечно же. — Кадди удивленно посмотрела на Энни. — Он великолепен в постели, верно? На счет этого я никогда не жаловалась.
Энни опустила взгляд в свой бокал с коктейлем и почувствовала, как ее щеки заливаются румянцем.
— Да, наверное... Его не очень-то заботит мой опыт, понимаете?
Кадди оперлась локтем о барную стойку и положила подбородок на ладонь. Она глядела на Энни и ей было жалко девушку.
— Наверное, у каждой пары свои предпочтения в сексе, верно? — она пыталась говорить дружелюбно.
— Да, — хмуро согласилась Энни.
По правде говоря, Лиза Кадди была самым страшным кошмаром Энни. Красивая, самоуверенная. А что еще хуже, теперь стало очевидно, что Грегори Хаус занимался с ней оральным сексом.
***
Когда Энни пришла домой, Хаус сидел в своем любимом кресле и слушал через наушники музыку. Обычно она понимала этот намек — он хочет побыть один, — и не трогала его, но сегодня ей нужно было говорить с ним — удостовериться, что он принадлежит ей.
Она поцеловала его в макушку.
Он поднял взгляд и чуть улыбнулся, затем снял наушники.
— Как прошла конференция? — спросил он.
— Хорошо. Я по тебе соскучилась.
Она перегнулась через его голову и поцеловала его в губы, закрыв волосами его лицо. Этот поцелуй был горячее, чем обычный «привет, я дома». Этот был скорее похож на прелюдию к сексу.
— Ух ты, — сказал он, — ты и правда соскучилась, да?
— Видимо, да, — Она обошла кресло и, сев к нему на колени, обняла его за шею и снова поцеловала.
— Ты уже обедал?
— Пару часов назад я съел остатки курицы из холодильника, — сказал он, с готовностью отвечая на поцелуй.
— Прости, что не вернулась раньше. Я посидела в баре, выпила коктейль... Ни за что не догадаешься, кого я встретила.
— Доктора Оза? — пошутил Хаус, целуя ее в шею и начиная расстегивать верхние пуговицы блузки.
— Твою давнюю подругу Лизу Кадди.
Поцелуи прекратились, руки оставили блузку в покое. Она увидела, как сократились его шейные мышцы.
— Где? В баре?
— Да. Оказывается, завтра она читает ключевую речь на конференции.
— Значит, вы... пообщались? — спросил он.
— Да, и я поставила ей пару напитков. Она очень... милая.
— У меня нога болит, — сказал он, пытаясь стряхнуть ее с колен. — Встань, пожалуйста.
Она подчинилась. — Прости.
— О чем вы говорили?
— В основном, о тебе, — призналась Энни.
— Великолепно, — саркастично подытожил он.
— Я тебе так скажу: кажется, что она боготворит тебя ровно так же, как ты боготворишь ее.
— Я ее не боготворю, — попытался защититься он.
— Ну да, конечно, — пробубнила Энни, глядя в пол.
— Давай не будем опять из-за этого ссориться, — сказал Хаус.
— Давай не будем. Кроме того, в этом всё равно нет смысла, — добавила Энни.
Она чувствовала себя лучником, который с минуты на минуту попадет в цель.
— Что ты имеешь ввиду?
— Я видела ее руки. У нее на пальце кольцо с камнем размером с небольшую планету. Она помолвлена, Грег.
Это его добило окончательно, а Энни почувствовала странную смесь триумфа и разочарования.
— Ясно, — тихо произнес он.
— Я приму ванну, — сказала Энни и оставила его наедине с его шоком.
В яблочко.
***
Она читала речь под названием «Хорошие вещи, маленькие возможности: поддержание отличного качества обслуживания и высокой морали коллектива в маленькой больнице».
Хаус уселся на последнем ряду, надвинув на глаза бейсбольную кепку, и наблюдал, как она работает.
Как обычно, он получал огромное удовольствие от созерцания Лизы Кадди-профессионала. Вся огромная аудитория внимала ей. Она шутила — все смеялись. Она говорила тихо — все разом нагибались вперед. Она произносила ободряющие слова — все судорожно делали записи в айпедах.
Когда сессия вопросов и ответов уже подходила к концу, Хаус поднял руку.
Она увидела его, но, казалось, не была удивлена. Либо она предполагала, что он придет, потому что встретилась с Энни, либо его прикрытие под бейсболкой не было настолько эффективным, как он ожидал.
— Доктор Хаус? — произнесла она свидом раздражённой привязанности, которую он очень хорошо знал.
— Доктор Кадди, — начал он. — Что вы делаете, когда один из ваших подчиненных постоянно флиртует и нарушает этические нормы?
— Я немного знакома с таким поведением подчиненных, — сказала она и на ее губах появилась улыбка. — Скажу вам так: если вы не доверяете своим врачам в профессиональном и в этическом аспекте, то лучше не работать с ними.
— Хороший ответ, — сказал Хаус и подмигнул.
Когда вопросы и ответы исчерпались, аудитория вознаградила Кадди аплодисментами. Несколько подхалимов устремились к ней, а Хаус отправился в бар.
Между ними не было никаких безмолвных договоренностей, они не обменивались заговорщическими взглядами, но сердцем он чувствовал, что она придет. По крайней мере, он надеялся.
Потягивая виски, он ждал.
Прошло почти сорок пять долгих минут, но наконец она вошла в бар.
— Прости, — извинилась она, усаживаясь на высокий барный стул. — Эти люди никак не могли успокоиться.
— Ты их вдохновила, — сияя, заговорил он. — Они тебя просто обожают.
Она засияла в ответ и, если посмотреть со стороны, они могли показаться парочкой лыбящихся идиотов.
— Ты отлично выглядишь, Кадди, — сказал он.
— И ты тоже, Хаус, — он снял кепку и провел ладонью по волосам. Это был такой теплый знакомый жест, что они оба замолчали.
— Значит, ты познакомилась с Энни? — наконец спросил он с вычурным выражением вины на лице.
— Она очень милая, Хаус... как новорожденный жеребенок.
Он пожал плечами.
— Она хорошая девчонка, — сказал он.
— Да, хорошая, — согласилась Кадди.
— Как Рейчел? — спросил он, чтобы больше не обсуждать Энни.
— Это ты к слову о детях? — спросила Кадди.
— Квиты, — сказал он и широко улыбнулся.
— У нее все прекрасно. Поверить не могу, что она уже ходит во второй класс!
— Она получила мой подарок на день рождения?
— Шутишь? Мне пришлось долго отговаривать ее не носить в школу этот пиратский костюм.
— У девочки отличный вкус, — заключил Хаус.
Кадди кивнула:
— Да, это точно.
Несколько минут они молчали, попивая свои напиткии, согреваясь в близости друг друга. Потом они говорили о Уилсоне — он расстался с Брендой, архитектором, и теперь встречался с Соней, владелицей книжного магазина.
— Он такой болван, — с любовью в голосе произнес Хаус.
— Да, но он наш болван, — ответила Кадди.
— Точно, — согласился Хаус.
Они немного посплетничали о врачах и медсестрах из больницы. Похихикали над коллегами, наводнившими бар, в поисках жертвы.
— Мы так и будем игнорировать пятикаратного слона в этом помещении? — наконец спросил Хаус.
— Ах, ну да, — смущаясь, сказала Кадди, выставляя руку вперед. — Та-дам! Я обручена.
— Вот те на!
— Его зовут Бретт Алстон и он — внимание — судья, — сказала она.
— Надо же, — сказал Хаус. — От преступника к судье. Мне нравится твой образ действий.
Кадди стрельнула в него взглядом.
— Ну так... ты его любишь? — задал вопрос Хаус.
— Да, люблю, — задумчиво произнесла она. — Ну, то есть, всё не так, как было у нас, это понятно, верно? Но он хороший человек. Он добр с Рейчел. У него две взрослые дочери, с которыми я очень сблизилась. Всё хорошо. Мне хорошо.
— Я рад за тебя, — сказал он и удивился, что сказал это почти искренне.
— А ты любишь Бэмби? — спросила она.
Хаус устало улыбнулся.
— Нет, Кадди, — признался он. — Конечно, нет.
— Но с ней весело?
— Да, весело.
— А как твоя работа?
— Мне нравится работать в лаборатории. Одни сплошные загадки и никаких пациентов. Я бы мог обойтись и без преподавания, но это прилагается к работе.
— Я уверена, что ты прекрасный учитель, — сказала она. — Энни точно в этом уверена.
— Энни нравится даже то, как я порчу воздух, — пробубнил Хаус.
Кадди засмеялась и игриво коснулась его руки. Их взгляды на секунду встретились.
Почти рефлекторно Хаус коснулся ее предплечья и начал нежно поглаживать кожу большим пальцем. Кадди глядела на него, закусив нижнюю губу.
Он придвинулся ближе, будто собираясь поцеловать ее, но вместо этого просто стал смотреть ей в глаза. Она не отводила взгляда.
— Мне пора, — вдруг сказала она, сглотнув, и обратилась к бармену: — Запишите на мой счет. Комната 617.
Бармен не сказал ей, что уже знал номер ее комнаты из системы. Он достаточно долго проработал в этой гостинице, чтобы понимать, что номер не несет ему никакой выгоды.
***
Когда прошло достаточно времени, Хаус зашел в лифт и поднялся на шестой этаж. Он надеялся, что правильно понял знаки. Кадди собиралась выходить замуж, в конце концов. За человека, которого любит, как она говорит. Не было никаких предложений. Только прикосновение и многозначительный взгляд. Возможно, это не было приглашение. Возможно, это был побег.
Он постучал в дверь.
— Обслуживание в номере! Я пришел вам служить, — сказал он, изменив голос на высокий и писклявый.
В ту секунду, когда она открыла дверь, все его сомнения, если таковые на самом деле были, испарились.
Она переоделась в шелковый халат и держала два бокала шампанского в правой руке.
— Слава Богу, — сказала она. — Я уже начала думать, что дала слишком тонкий намек.
Она передала ему бокал, который он тут же поставил на стол. Потом он забрал бокал у нее и тоже поставил его на стол.
Протянув руку, он развязал пояс ее халата, и тот, медленно соскользнув вниз, упал к ее ногам бесформенной лужицей. На ней был только черный лифчик и кружевные трусики.
Он сделал шаг ближе и буквально впился в нее.
Если Кадди и волновалась, хоть немного, что она не сможет стать лучше его двадцатисемилетней подружки, то выражение его лица — не говоря уже о внушительном бугре пониже пояса — полностью ее успокоило. Он был настолько возбужден, что едва мог здраво мыслить.
— Ты так чертовски прекрасна, — сказал он.
Не в силах больше ждать, он схватил ее за попу и поднял повыше, чтобы поцеловать. Поцелуй был очень долгим.
— Я постоянно о тебе думаю, — хрипло прошептал он.
— Я тоже, — призналась она, стягивая с него рубашку и торопливо расстегивая джинсы.
Они оба хотели медленно наслаждаться моментом, но не могли. Они рухнули на кровать. Его руки и рот обследовали ее тело — губы задержались на ее груди, посасывая соски, пока они не стали твердыми, как камни. Затем он снял с нее трусики, коленом раздвинул ее ноги и опустился вниз.
Последний раз они занимались сексом пять лет назад — не считая того раза, когда вмешался Уилсон — но он четко помнил, что ей нравилось. Доктор Лиза Кадди стонами одобряла каждое его малейшее касание, движение, ласкание языка, а он настолько был возбужден ее вкусом, ее извиваниями, что боялся кончить раньше нее.
Наконец ее дыхание начало прерываться и по ее телу пробежала волна блаженства.
Это был первый из множества оргазмов, который в ту ночь получила основной оратор Средне-атлантической медицинской конференции.
***
Домой он явился поздно и сразу принял душ, чтобы Энни не почувствовала на нем ее запах, после чего тихо забрался в постель, надеясь не разбудить девушку. Но она вовсе не спала, а дожидалась его.
— Не надо было принимать душ, — сказала Энни. — Я знаю, где ты был.
Он закрыл глаза и глубоко вздохнул.
— Прости, — произнес он.
— Значит, ты с ней трахался?
Он не хотел этого разговора. Не хотел, чтобы рядом с ним в постели лежала печальная девушка. Он хотел смаковать свою ночь с Кадди, снова и снова вспоминать каждый контур ее тела.
Но он знал, что Энни заслуживала правду.
— Да, — признался он.
— Это было волшебно? Фейерверки взрывались? Лунный свет озарял ночное небо?
— Не надо, Энни, — сказал он.
— Пошел ты, Грег, — был ее ответ.
— Я никогда не лгал тебе.
— И от этого мне должно полегчать?
— Нет, — сказал он. — Это простой факт. — Его голос стал мягче. — Послушай, она возвращается в Принстон. Она выходит замуж за какого-то судью. Это было просто на одну ночь.
— Но ты же по-прежнему ее любишь, — сказала Энни, и по ее щеке скатилась слеза.
— Да. — Он посмотрел на нее и большим пальцем стер капельку.
— И ты всегда будешь ее любить?
— Мне жаль.
— Это хреново, понимаешь?
— Да, — согласился Хаус. — Понимаю.
— Я должна от тебя уйти, — сказала Энни. — Должна спаковать свои монатки и свалить.
— Я этого не хочу, — сказал Хаус. — Но я пойму, если ты сделаешь именно так.
— Пошел ты, — снова сказала она и продолжила лежать, не шевелясь и надувшись, как маленький ребенок.
— Иди сюда, — сказал Хаус и, обняв, крепко прижал к себе в попытке утешить. К этому моменту она уже не плакала, а рыдала.
— Тише, тише, — повторял он снова и снова.
В конце концов она уснула.
Утром, открыв глаза, он увидел, что она уже не спит, а наблюдает за ним.
— Грег? — начала она.
Ну вот, пожалуйста. Начинается.
— Что ты хочешь на завтрак?
КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ
(с) отсюда
@темы: я и только я, интересности, музыка